В день своего 50-летия известный приднестровский журналист Сергей Ильченко подводит черту под «тем, что было», и пытается разобраться с «тем, что будет» в эксклюзивном интервью для РИА «Днестр».
Роман Коноплев, РИА "Днестр": Сергей, после нескольких лет работы на фронтах информационной войны некоторое время назад Вы пропали с горизонта приднестровских СМИ. Поговаривали о разном, чуть ли не о Вашем выезде на ПМЖ в Украины. Что произошло, если не вдаваться в детали? Новый творческий поиск? Разочарование? Попытка обрести новое качество?
Сергей Ильченко: Нет, все намного проще. Я всегда был самим собой, самим собой и остаюсь, а в приднестровских СМИ - практически во всех - очень боятся людей, имеющих собственное мнение. Разумеется, любое СМИ - это командная игра, и, работая в команде, ты должен считаться с ее требованиями. Но, во-первых, существуют пределы возможного компромисса. А, во-вторых, местные мердоки пытаются не просто получить от тебя заказанный материал, но еще и отслеживают то, что ты пишешь в других изданиях, и боятся этого до икоты и синевы. Иными словами, эти персонажи требуют чуть ли не душу им продать, да еще и норовят заплатить подешевле. Естественно, что профессионалы, способные реализоваться в серьезных изданиях и обладающие чувством самоуважения, из приднестровских СМИ бегут, благо возможность работать по Интернету сильно облегчает этот процесс. И я тут не исключение, а, скорее, правило. Посмотри на СМИ, выходящие в Приднестровье - почти все серо и убого, и процесс их примитивизации, увы, идет по нарастающей. Лично я читаю их только по служебной необходимости.
Полагаю, что процесс ухода из местных медиа людей творческих, не только механически пишущих, но и думающих, будет продолжаться, а вместе с ним будет продолжаться и деградация приднестровского медиа-пространства. Впрочем, хозяев приднестровских СМИ, судя по всему, вполне устраивает уровень Страны Дураков.
Что касается моего отъезда из Приднестровья, то год я проработал в Одессе - редактором, а в настоящее время уже больше года снова живу в Тирасполе, и активно сотрудничаю в украинских СМИ. Надо отдать должное украинскому медийному пространству - оно переживает подъем, так что самостоятельно мыслящие и прилично пишущие люди там востребованы.
В некоторых приднестровских СМИ я и сейчас сотрудничаю, правда, лишь изредка, и под псевдонимом. Тогда, когда мне есть, что сказать, и когда мое мнение приемлемо для редакции. Не исключаю, в принципе, возникновения сотрудничества на постоянной основе, под собственным именем, но вариантов, которые устроили бы и меня, и работодателя пока не встретилось. Возможно, в будущем они появятся, возможно - нет, не буду загадывать. Во всяком случае, меня до сих пор останавливают на улице мои читатели, и спрашивают, в каких приднестровских изданиях я пишу - так что в своей востребованности у читающей и думающей публики у меня сомнений нет.
Роман Коноплев: Означают ли столь удручающие выводы в отношении приднестровских СМИ то, что и проект «Приднестровье» в интеллектуальном плане сам по себе переживает некий кризис, или причиной столь жестких оценок является та или иная позиция местных персоналий, не улавливающих, быть может, сути неких тенденций в региональном и мировом масштабе? Смог ли бы ты каким-то образом описать и охарактеризовать тенденции, произошедшие в сознании читателя и самих СМИ в Приднестровье и близлежащих регионах за последние семь лет - время, минувшее с момента твоего «перемещения» из Кишинева в Тирасполь?
Сергей Ильченко: Безусловно, «проект Приднестровье», как попытка построения самостоятельной государственности, переживает глубокий кризис. А кризис этот вызван, в том числе, и тем, что «местные персоналии» действительно многого «не улавливают». Кризис этот многосторонний и многогранный, если же попытаться охарактеризовать его одной фразой, то я бы сказал, что на уровне идей и подходов «проект Приднестровье» фактически застыл в том виде, в каком он был создан 19 лет назад. А поскольку мир не стоял на месте, мир менялся, и изменился очень сильно, то проект мало-помалу утратил актуальность.
Сегодня те, кто принимает решения о развитии Приднестровья, оперируют штампами 20-летней давности. Понятно, что по их указаниям и на газетных полосах пляшут все те же куклы – ужасные звероподобные румыны, кишиневские националисты, питающиеся исключительно приднестровскими младенцами – ну, а им, ясное дело, противостоят приднестровские интернационалисты, живущие на своей земле. Чуть поодаль маячат злобные США и НАТО, «оранжевая бандеровско-мазепинская» Украина и спасительная Россия, почти идеальная во всех отношениях. Именно в таких декорациях и описывают окружающую нас реальность приднестровские СМИ.
Между тем, как я уже сказал, мир, во-первых, изменился, и изменился он очень сильно. А, во-вторых, многое из того, что двадцать лет назад казалось бесспорной истиной, сегодня выглядит не столь однозначно.
Я, право, не знаю даже, с чего начать… Начну, пожалуй, с общего места, с того, о чем толкуют все политические конкуренты – «нам надо сближаться с Россией». Идет бессовестная спекуляция на тоске по относительно стабильной жизни в СССР – и столь же бессовестная идеализация той жизни. Но давайте разберемся в том, что такое современная Россия? Двадцать лет назад Россия располагала потенциалом, наработанным за годы существования СССР – научным, кадровым, производственным, технологическим. Он был, конечно, не столь хорош, как о нем пишут всякие фантазеры, вроде Максима Калашникова, но он был довольно-таки неплох. Он мог стать точкой для старта. Но старта не состоялось. Потенциал был проеден и растащен, его уже нет, забудьте о нем. Вот, чтобы не быть голословным, некоторые цифры, дающие представление о том, что такое современная Россия, и позволяющие оценить ее реальные перспективы – так, по памяти.
Территория России составляет чуть больше 17 миллионов кв. км., из которых 65% приходится на вечную мерзлоту. Сельскохозяйственный сезон на большей части территории России – там, где вообще возможно земледелие - составляет 2-3 месяца (для сравнения, в Европе или США 8-9 месяцев). Почти пятая часть российских населенных пунктов до сих пор не имеет телефонной связи. Активных пользователей Интернет в России на 1 тыс. населения – 42 человека, в Норвегии и Швеции – 500 и 570, на Ямайке – 230.
Общая численность населения России приблизительно 132 миллиона человек. За вычетом лиц пенсионного и предпенсионного возраста, военнослужащих, сотрудников МЧС, МВД, ВВ, Минюста, ФМС, прокуратуры, таможни, федеральных министерств и ведомств, заключенных, безработных, которых, кстати, 7,5 млн., остается 25 миллионов человек.
Эти 25 миллионов и работают. Правда, тоже не все, поскольку в это число входят и офисные клерки, которые тоже ничего не производят, дети, школьники, студенты, домохозяйки, беспризорные, бомжи, беженцы и т. п.
То есть, работать в России, по сути, уже некому. Даже если бы было, где работать. Но работать еще и негде – напомню, в России 7, 5 млн. безработных.
ВВП России – с учетом выручки от продажи нефти, газа, леса-кругляка и прочего сырья лишь немного превышает ВВП округа Лос-Анджелес, США.
При этом в России насчитывается 87 миллиардеров, которые платят самые низкие в мире налоги – примерно в 5 раз более низкие, чем в ЕС. 1,5% населения России владеют 50% национальных богатств.
Только 20% населения страны считает обстановку в России спокойной и благополучной. Больше половины граждан убеждены, что Россия идет по неверному пути, более трети россиян готовы участвовать в массовых акциях протеста, пятая часть готова участвовать в забастовках. Деятельность правительства не одобряют две трети россиян. Россия заключает с Китаем договора, по которым фактически становится его сырьевым придатком. При этом, китайская сторона принципиально берет у России только сырье – она не делится технологиями, и не создает в России рабочие места для российских граждан – это ее принципиальная позиция. То есть, россияне уже и на своей земле никому не нужны.
Россия занимает второе место в мире по распространению поддельных лекарств: 87% медикаментов, реализуемых через общедоступные аптеки,
фальсифицированы или не соответствуют срокам годности
http://www.politua.su/digest/331.html
Ну, как, нравится? Это я еще так, довольно бегло, что припомнил на память. Подробно о ситуации в России можно написать тома, от каждой страницы которых волосы будут становиться дыбом. Ничего секретного – вся информация в свободном доступе, нужно только ее собрать и смонтировать в единое целое. И что - сближаемся и присоединяемся? Вот со всем этим? Ну надо же понимать, что даже если сегодня приднестровцы, устраиваясь в Москве на работы, которыми москвичи брезгуют, иногда и зарабатывают, по местным, приднестровским, меркам сравнительно неплохо, то будущего у такого сближения все равно нет. Даже в среднесрочной перспективе – в перспективе 3-5 лет – уже нет. По очень простой причине – из-за отсутствия мало-мальски привлекательного будущего у самой России. Зачем нам такое присоединение? Тем более, при отсутствии общей границы.
Между тем, мы бездумно и некритично сближаемся с Россией. Мы позволяем втягивать себя в информационную поддержку акций, которые вызывают осуждение во всем мире. Мы становимся даже не Россией – мы приобретаем вид эдакого морозильника, или, если угодно, сундука с нафталином, в котором сохраняются наиболее одиозные образчики полицейско-консервативного обскурантизма, выдаваемого в России за патриотизм. По сути, мы копируем даже не Россию – мы копируем все самое худшее, самое косное, самое мертво-бюрократическое, самое постыдное, что в ней сегодня есть. Мы «гармонизируем» свои законы с ее законодательством - далеко не идеальным. Что это означает на практике, если отбросить демагогию о «родстве», «единстве» и т.п.? Это означает очень простую вещь: безоговорочную капитуляцию всего нашего руководства. Полную капитуляцию, полное признание своей несостоятельности, вот так, открытым текстом: «мы завели Приднестровье в тупик, мы стоим, упершись носом в стену, дальше идти мы не можем, сами выжить не сможем, что делать - не знаем. Возьмите нас к себе субъектом федерации». Ну, почти что по Чехову: «милый дедушка, забери меня отсюда».
И ясно ведь, что не возьмут нас в «субъекты федерации», никогда и ни при каких обстоятельствах. А возьмут – в обмен на скромную гуманитарную помощь, позволяющую кое-как балансировать на грани гуманитарной катастрофы – в качестве младшей карты в колоде для игры в регионального «дурака». А когда нами сыграют, и мы уйдем в отбой – что с нами будет? Допустим, за наши верхи, и за тех, кто сейчас у власти, и за тех, кто «типа в оппозиции», я совершенно спокоен – они, распродав одни только шикарные иномарки, принадлежащие им, смогут безбедно прожить лет 5, как минимум. Но и до продажи авто и пересадки на маршрутки дело у них, естественно тоже не дойдет – там и без того запасов хватает. А что будет с нами? Что будет, когда нам припомнят $1,8 млрд. долга за газ, который, конечно, по контракту, формально, получал «Молдгаз», но деньги-то будут взыскивать с конечного потребителя! Что будет, когда Россия перестанет посылать гуманитарные транши для поддержки пенсионеров? Что? Или кто-то полагает, что это балансирование будет вечным?
Можно ли вырулить из нынешнего тупика? Откровенно говоря – гарантии никакой нет, слишком глубоко мы залезли…сами понимаете, куда. Но попробовать еще можно. Вот только, чтобы начать выруливать, нашим верхам нужно, во-первых, начать делиться властью. Нужно разблокировать, хотя бы частично, социальные лифты. И, во-вторых, нужно пойти на ряд самоограничительных мер – во имя будущей государственности. Так вот, ни к чему подобному наши верхи не готовы. И никогда не были готовы. И не будут. Это в равной степени относится и к «правящей команде» и к «типа оппозиции» - которая, по сути, ничем от правящей команды не отличается, просто места у руля всем не хватило.
Понимаешь – есть отличие между политиком и коммерсантом, решившим поиграться в политику. Или бывшим политиком, подавшимся в коммерцию, это одно и то же. Политик может быть циничен, изворотлив, он может постоянно лгать, может по три раза в день менять свои взгляды, высказываемые публично, одним словом, он может быть полнейшим и окончательным сукиным сыном. Но у него всегда есть некоммерческая сверхидея, которая ему дороже любой коммерции. Которую он не сдаст. За которую он горой будет стоять. Именно поэтому он политик, а не торгаш. А у коммерсанта такой идеи нет, у него на верхушке пирамиды Маслоу – только деньги, и все, дальше ничего, дальше небо над головой. И потому коммерсант в политике очень часто выигрывает тактически, но всегда проигрывает стратегически. Он всегда рано или поздно оказывается в положении рыбы, которая глотает червяка на крючке – там тоже налицо тактический выигрыш, но стратегический проигрыш. Это, кстати, целиком и полностью приложимо и к нынешнему российскому руководству.
Но вернемся к Приднестровью. Основать свое государство – шутка сказать! Такой шанс – это невероятное везение, это все равно, что миллиардный джек-пот сорвать. Такая возможность бывает раз в тысячу лет. Это гарантированное место в истории. Это огромные возможности для творчества и самовыражения. Можно сказать, это позиция всего лишь на одну-две ступеньки ниже Бога. Недаром глава государства всегда считался особо приближенным к Богу – в этом был заложен большой смысл. Но это требует самоограничения, в том числе и по финансам. Самодисциплины. Отказа от многого, что сегодня с легкостью позволяют себе наши элиты. И потому, им это не нужно – у них потребности обрываются на ступень ниже. Им бы денег побольше, а на прочее им плевать, не нужно им это, им такие амбиции чужды и даже несколько странны. Ну, не породило Приднестровье политиков, нет у нас политиков, для которых приднестровская независимость была бы главной сверхцелью. Есть коммерсанты, для которых нынешнее состояние полупризнанности – гарантия личной безопасности. А полномерное признание для них – обуза! Вот в субъекты бы им… Или хотя бы в младшие партнеры – на этом, собственно и строится их расчет. В России сейчас довольны жизнью две категории людей: те, кто не в курсе, и те, кто в доле. Так вот - они рассчитывают войти в долю, и когда карта уйдет в отбой – подхватить чемоданы и отбыть. Конечно, они постараются оттянуть этот момент – всегда хочется, чтобы праздник подольше не кончался. Но для нас такая оттяжка означает продолжение нынешнего безвременья и топтания на месте, безо всяких перспектив.
Что касается изменений в сознании читателей, произошедших за семь лет… Знаешь, политики ведь обманывают людей вовсе не потому, что люди в массе своей – полные идиоты. Люди как раз вполне адекватны, просто большинство из них в политике – любители. Профаны. А дурят их - профессионалы. Причем, дурят в команде, и с применением всех информационно-мозгопромывательных средств. И люди, в результате, многого не понимают - но неизбежно чувствуют, что их надувают. Конфликт ощущений возникает: вижу не то, что слышу, а то, что мне скармливают за шоколад, по вкусу похоже на нечто совершенно другое, хотя и сходное по цвету… Классический пример: два профессионала – лиса Алиса и кот Базилио обрабатывают Буратино. Были у Буратино шансы не поддаться обману? Ни единого не было - хотя инстинктивно он и ощущал, что происходит что-то неладное.
Так вот, за прошедшие семь лет ощущение «не того» у людей сильно обострилось – с полным, кстати, на то основанием. Ничего привлекательного и внятного, кроме страшилок 20-летней давности наша власть предложить им не может. Убедительно соврать - не хватает квалификации. А сказать правду она не готова.
Между тем, Молдова, которой нас пугают, тоже сильно изменилась! Нет, это отнюдь не рай. Но, во-первых, многие бытовые вопросы там решены лучше, чем у нас. В обыденной жизни бюрократизма там – на два порядка меньше. Многие вопросы, которые нашим гражданам приходится решать либо ценой многомесячного бюрократического марафона, либо за взятку, там решаются за два-три часа. Вот примеры из личного опыта 8-летней давности: очередь к паспортистке? Целых пять человек? Это мне минут тридцать, а то и сорок стоять? Или в налоговую очередь – больше часа? Ну, знаете ли… это уже беспредел!
Говорят, сейчас стало чуть получше. Очереди поменьше. Сравните с нашими реалиями.
Языковая проблема – да, есть, но она уже не столь остра, как ее пытаются нам представить. Запал сильно спал, выяснюшки такого рода успели всем надоесть. К тому же, живя в румыноязычной среде, элементарные познания, позволяющие прочесть вывеску, казенный бланк, этикетку и понять речь на бытовом уровне приобрели почти все. Немолдавская молодежь язык более или менее освоила. Не скажу, что там нет проблем вовсе, но поводов для войны уже нет, это точно. По сути, последней партией, использовавшей межнациональную конфронтацию и напряженность между двумя берегами Днестра как инструмент завоевания и удержания власти, была ушедшая в оппозицию ПКРМ. Что касается нынешнего Альянса, то он, в общем-то, никакой. Это те же коммерсанты у власти, на государственность им глубоко наплевать, они делят должности и денежные потоки. Та же, в общем-то, болезнь, что и у нас. Ушедшая команда ПКРМ – те все-таки были политики. Коррумпированные, криминальные (и, кстати, не имевшие к компартии никакого отношения, кроме бренда) – но политики. А Альянс напоминает мне оживший столик на четырех ножках, причем все четыре ножки хотят идти в разные стороны, так что он гарантированно будет топтаться на месте, и ничего решительного никогда не предпримет. А нам это «продают» за ужасную румынскую угрозу… И ведь Молдова не на обратной стороне Луны. Туда регулярно ездят очень многие приднестровцы. Ну, нельзя же так безбожно, и так очевидно врать! Ведь как говорил незабвенный Мюллер-Броневой, «маленькая ложь рождает большое недоверие». Так вот за семь лет недоверие приднестровцев к власти выросло в разы…и, повторяю, с полным на то основанием.
Роман Коноплев: Много лет подряд молдавские СМИ упрекали тебя в том, что ты, будучи «цепным псом» молдавских властей перешел на сторону ПМР, и стал не менее жестким «цепным псом» в отношении самой Молдовы. Упрекали в том, что «подавляешь оппозицию в Тирасполе», «мешаешь объединению Молдовы», которая якобы вот-вот «объединится», стоит лишь Ильченко прекратить писать статьи о молдавских делах, и тому подобное. Сегодня, с высоты прожитых лет и своего опыта, отойдя в сторону, не жалеешь о том, что было?
Сергей Ильченко: В упреках из Кишинева было очень много личного. Знаешь, когда я уехал оттуда, мне многие позавидовали. Потому что уехал я тогда, когда пкрмовская банда (принципиально не желаю называть их коммунистами – никакие они, повторяю, не коммунисты) стала жестко зажимать всем рот. Чтобы понять, как это выглядело, приведу пример, одна моя знакомая рассказала. Стояли они под президентурой, ждали приезда президента, который, как водится, запаздывал. Темнеет уже, осень, холодно, дождик накрапывает…пригласить прессу подождать в вестибюле никому, естественно, и в голову не пришло – чего с этим быдлом церемонится, и так постоят. Им даже под козырьком на крыльце спрятаться от дождя не разрешили. И вот одна девочка – а все стоят в общей куче, причем «все свои», то есть одни журналисты, в сердцах говорит, мол, «когда же за Папой воронок приедет?». И девочку на следующий день начинают таскать в специфические кабинеты, и допытывать, что именно она имела в виду, и воспитывать, чтоб впредь фильтровала базар. Ну, правда, не уволили с волчьим билетом, пожалели. Но нервы помотали – мама, не горюй.
Вот вам обстановка при раннем Воронине. При позднем там еще и похлеще было – ну, правда, уже никто такого вслух не произносил, знали о последствиях. А я, работая в правительственной газете, всегда держался весьма независимо. И позволял себе продавливать материалы с критикой в адрес правительства и парламента – это, повторяю, в правительственной газете. И тогдашний редактор меня понимал…хотя и не всегда, но понимал. Это при Воронине он за два месяца, слетев с должности, сделался тише воды, ниже травы, и со всем согласный. А тогда у него еще было собственное мнение, которое иногда совпадало с моим, а когда оно с моим не совпадало, он и такое разногласие на газетных страницах тоже допускал - иногда.
Кстати, «цепным псом режима» я в Кишиневе никогда не был – я этот режим слишком хорошо знал. Наоборот, я его цапал за икры при любой возможности. И, работая одновременно и в правительственной «Независьке», и в оппозиционном тогда «Коммунисте», не особо это, конечно афишировал, но и не особо скрывая – то есть, об этом многие знали. Времена просто были либеральные. Зато когда власть сменилась, газета «Коммунист» была первым местом откуда меня новые хозяева Молдовы с треском поперли – за критический материал против них, родимых, опубликованный … в «Независимой Молдове»! Редактор «Коммуниста» «товарищ» Евгений Ткачук, папаша небезызвестного Марка Ткачука, так спешил выслужиться, так старался, что я думал его кондратий хватит, когда он мне сообщал об увольнении. А его зам., нынешний великий принципист и яростный критик воронинского режима, «товарищ» Валерий Косарев, гавкал мне вслед вдвое усерднее Ткачука, и на второй день после моего ухода вывалил на меня со страниц «Коммуниста» огромную кучу дерьма – ну, весь типичный молдавский набор – раскрытие псевдонимов, переход на личности…Метил, бедняга, на место редактора, старался ужасно, но не допрыгнул, выперли и его следом за мной, не на того кого-то, видать, гавкнул, да и Е.Ткачук почуял конкуренцию. И тут-то Косарев и прозрел, ох как прозрел, и ох какую струю на вчерашних шефов стал выдавать, до сих пор остановиться не может…
А мне прозревать было не надо. Я над компартейским идиотизмом, унаследованным от КПСС ( Товарищ Степанюк – вот же ж ярчайший был его представитель. Никогда не забуду историю, как он гимн партийный сочинил. Помните свой гимн, на государственном языке и с рифмой на «psevdodemocratii», а, товарищ Степанюк? ) издевался в открытую. При случае – и в печатном виде. И симпатий к Приднестровью ни минуты никогда не скрывал. Просто любая реальная альтернатива ПКРМ на тот момент была много хуже. Кстати, не любя Воронина и воронинцев, я и сейчас считаю, что они, в 2001 году, были все-таки наименьшим из зол, хотя и весьма противным и гадостным.
А когда мне надели на голову ведро с помоями, я скулить, утираться и молить о прощении не стал, а развернулся и уехал в Тирасполь, и тут оказался востребован. А вот многим моим коллегам пришлось не то что утереться, а языком облизаться. А потом и новым шефам основательно облизать пониже поясницы, оправдываясь за прошлое сотрудничество со всякими-разными либералами…Нынешний редактор «Коммуниста», Александр Исаев, думаю, поймет, о чем я говорю. Вспомнит, как он стеснялся задавать вопросы Воронину, поскольку тот мог читать то, что Исаев писал о нем в те годы, и как просил меня за него спросить. Полагаю, что пришлось ему, бедняге, хорошо потрудиться для своей реабилитации.
Естественно, была зависть ко мне - как это я удачно сманеврировал – ну, и столь же естественное желание обмазать меня дерьмом – в диапазоне от «пса режима» до «вот же лох, я бы на его месте та-а-акую карьеру сделал». Все предельно понятно.
А в Приднестровье – тут было немного сложнее. Обстановку в тонкостях я не знал. Входить в курс дела пришлось буквально на ходу, создавая газету с нуля. Ехал я сюда, относясь к Приднестровью очень хорошо, видя в нем пример народного сопротивления воинствующему хамству, которое мне в начале 90-х сильно надоело. Многого поначалу не понимал и не знал. Многое сегодня вижу совсем иначе. Не отказываюсь от того, что писал, но было и такое, что кое-кого задел, пожалуй, что и зря. Кого задел зря – перед теми это в личной беседе признал…вроде более-менее поняли мы друг друга.
Что касается помех объединению Молдовы, то сегодня я в Приднестровье нигде не печатаюсь под своей фамилией и очень редко – под псевдонимом. Как видишь, объединения с Молдовой от этого не случилось. Очевидно, дело не во мне.
Роман Коноплев: При выборе той или другой позиции журналисту всё ли решают деньги и регулярность их выплат? Где лежит грань между противоречиями таких понятий как «хороший гонорар» и совесть журналиста? Есть расхожее мнение, что «журналист - вторая древнейшая профессия», что необходимость получать деньги заставляет журналиста иногда подписываться под тем, с чем внутренне не согласен. К тому же, не секрет, что журналисты внутри своего сообщества не очень-то любят своих коллег по профессии, склок и ненависти хватает, как и в любой другой корпорации - актеров, адвокатов, писателей, звёзд шоу-бизнеса... Возможна ли другая журналистика, может быть, государственные СМИ в принципе исчерпали себя как некая форма, и этот вопрос стал острым не только лично для тебя? Может быть, это вопрос нового времени, в котором любой обыватель может превратиться во «влиятельное СМИ», банально зарегистрировав блог на сервисе Livejournal и став «тысячником» по числу читателей?
Сергей Ильченко: Ну, все как у людей…есть деньги, есть принципы, есть компромиссы, есть личное понятие о том, насколько далеко можно зайти, идя на компромисс – и за какую сумму… СМИ, повторяю, это всегда коллективное творчество, даже если статью подписал один человек. В реальной жизни стараешься, естественно, выбрать такое место работы, на котором не было бы противно трудиться, ну а диапазон допустимости – это уж личное дело каждого. В принципе, это обычная ситуация любого человека, работающего по найму, ни журналисты, ни проститутки тут ничем не выделяются, просто сфера деятельности и у одних, и у других такая, что вызывает больше эмоций, вот и все. Ну и в команде тоже постепенно выстраиваешь отношения – это буду писать, это напишу, но своей фамилией подписывать не стану, только псевдонимом, а вот от этого уже увольте. Мало-мальски разумное начальство через колено ломать не станет, так что практически всегда можно упереться и сказать «нет» без особых последствий. Иной вопрос, что если проделывать это слишком часто, то у начальства возникнут законные сомнения в твоем служебном соответствии этой команде.
Не думаю, что внутри журналистского сообщества больше склок, чем в любом другом – везде есть соперничество и подсиживание, есть вражда и есть дружба, есть подлость и есть порядочность. Все как обычно. Кстати, чаще всего подличают и переходят на личности амбициозные дилетанты, или неудачники, одержимые комплексами, шлака в профессии много, так же, впрочем, как и везде. А профи друг друга стараются без нужды не задевать, разве что хозяева потребуют устроить поединок, погреметь жестью, помахать картонными мечами…да и тогда по возможности обходятся друг с другом аккуратно. Дело такое …сегодня воюем, а завтра, глядишь – уже в одной команде, сидим в редакции локоть к локтю. Зачем же создавать себе дискомфорт?
На Западе государственных СМИ нет – предполагается, что свободная пресса все и так осветит и донесет до читателя. Но я лично не вижу в самом факте существования государственных СМИ никакого зла. Отчего бы власти не иметь свой рупор? Отчего бы не иметь свой рупор какому-либо ведомству? Партии. Политику. Да на здоровье! Если он будет интересным, то его будут читать. А если власти (ведомство, политик, партия) не изолгались до предела, то и орган их может быть вполне адекватен. Так что не вижу тут никакой проблемы.
Не думаю, что ЖЖ способны заменить «полномасштабные» СМИ. Конечно, по мере роста доступности Интернета бывшие печатные СМИ мало-помалу будут смещаться в Сеть. Будут появляться и платные сайты СМИ, с ограниченным доступом - заплати и читай. Но думаю, что еще довольно долго будут выходить и классические бумажные издания. Потом, возможно, их заменят электронные ридеры, на которых будут читать файлы, полученные с платных сайтов. Во всяком случае, профессиональная журналистика никуда не исчезнет. Кстати, большинство успешных ЖЖ – это ЖЖ тех, кто, так или иначе, связан с ней, с профессиональной журналистикой. И все равно до «полноразмерных» СМИ они не дотягивают – ну, не может один человек вести полноценное Интернет-издание, если только оно не очень узкоспециальное. Либо, если у редактора и одновременно единственного члена редакции не 3-4 головы и не 5-6 пар рук…
Роман Коноплев: Некоторые приднестровцы сравнивают тебя с Лимоновым и Летовым, т.е. считают тебя человеком, исповедующим принцип "я всегда буду против", целью которого по-мисимовски является "разрушение прекрасного". В пируэтах твоей судьбы, на первый взгляд, есть что-то от анархизма. Что планирует разрушать Ильченко теперь? Во что трансформировались твои убеждения сегодня? Какая политическая доктрина сегодня для Ильченко наиболее актуальна? Каков он, идеальный мир на твой взгляд, какая судьба в нём уготована Приднестровью? Стать частью Украины, влиться в Молдову? Или, может быть, укреплять свою государственность через обретение нового качества?
Сергей Ильченко: Не знаю таких приднестровцев, которые сравнивали бы меня с Лимоновым и Летовым, думаю ты их прямо сейчас и выдумал (улыбается). Я вовсе не «всегда против», я просто, повторяю, остаюсь самим собой. Естественно, что я не застыл, как камень, я живой человек, мои взгляды могут меняться по мере приобретения нового опыта. Да, есть и что-то от анархизма в моих взглядах. Я всегда старался поменьше связываться со всяческим начальством и тем более – с государством, рассматривая такое общение как зло, которое, раз уж оно неизбежно, следует, по меньшей мере, минимизировать, и, по возможности, отдалить от себя. И фигура Махно всегда вызывала у меня искреннюю симпатию. Кстати, ты знаешь, что на территории махновской республики выходили газеты, и батьку в них, случалось, песочили вовсю, без пощады? Однако тот никакой цензуры не допускал, очень уважал свободу прессы.
По взглядам я левый, я коммунист и марксист, и именно по этой причине ни одной секунды не состоял в КПСС, не вступил в ПКРМ (мне вежливо предложили – я вежливо отказался) и более чем критически отношусь к приднестровской компартии, да и ко всем компартиям, так или иначе заявляющим о наследовании СССР и КПСС. Я полностью согласен с доктриной ПКРМ (не только ПКРМ, да и не они это придумали, но не будем углубляться в теорию) о том, что компартия может опереться только на образованную часть общества, что именно эта часть общества – и только она - способна поддержать его преобразование. Иной вопрос, что практика ПКРМ абсолютно расходится с ее теорией. Все коммунистические теории, провозглашаемые ПКРМ, никаким образом в реальной жизни не реализуются. Все они выступают исключительно в роли ширмы, спрятавшись за которой верхушка партии пилит бабло. Ну, а у приднестровских левых, к сожалению, нет и такой ширмы…там вообще нет никакой теории, никакой попытки осмысления ситуации с марксистских позиций. Горлодерство и ставка на социальное иждивенчество – и все. И еще дикий страх перед появлением адекватной компартии, или даже не партии, а просто группы лиц, способных всерьез говорить о проблемах левого движения. Вот к бабке не ходи – после выхода этого интервью кто-то от Хоржана определенно гавкнет, что, мол, это очередные происки спецслужб. Послушать их, так все, кто этих красавцев не превозносит - непременно строят им козни и учиняют происки.
Коммунистическая идеология переживает сейчас кризис – это стало уже общим местом. Тут принято скорбно кивнуть и уронить слезу – вот, мол, был социалистический СССР – и помер, и в скорби мы ужасной и в трауре по нему, и потому – в перманентном кризисе. Так вот – я не в скорби по СССР. СССР прожил свое, выполнил свою историческую роль и умер естественной смертью от общей дряхлости. Нечего о нем скорбеть – какой смысл скорбеть о том, что совершило все, что было ему положено, и умерло в положенный срок? СССР обогатил левое движение немалым опытом – по большей части, правда, негативным, но оттого не менее ценным. И еще – ну, не был СССР социалистическим. Маркса почитайте, что ли… Вообще полезно его читать, как и Энгельса, и Ленина, кстати, тоже. И тех, кто шел за ними – Троцкого, Грамши, Вебера, Фромма, Маркузе – тоже полезно. Но в данном случае – именно Маркса. Причем, желательно не только его читать, но и стараться понять прочитанное.
Азиатский способ производства – как он описан у Маркса – плюс отдельные элементы социализма – вот чем был СССР. От построения социализма как системы фактически ушли еще в начале 30-х, потому что задача оказалась просто-напросто неподъемной в той ситуации (Дойчера почитайте!). И неважно, что нечто, получившееся в итоге, взяли, да и называли социализмом. Мало ли кто, что и как обозвал…
В действительности, тема о том, что, собственно, должен представлять собой социализм – одна из наименее разработанных в марксизме (конъюктурная жвачка made in Институт марксизма-ленинизма, естественно, не в счет). Вот именно эту лакуну современным марксистам и предстоит заполнить. Ее необходимо заполнить, потребность в этом настоятельно назрела. И пока она не заполнена – это, во-первых, и, во-вторых, пока не преодолен разрыв между марксистской теорией и практикой левого движения, возникший в конце позапрошлого века, левое движение будет пребывать в перманентном кризисе, будет неизменно наступать на старые грабли и терпеть поражения. Поистине, прав был Эйнштейн, говоря, что нет ничего практичнее хорошей теории.
А что касается элементов социализма, встроенных в азиатский способ производства, реализованный в СССР, то тут важны две детали. Во-первых, эти элементы были разрознены, они не находились во взаимодействии, они не сложились в систему – и, никакой социализм, закономерно, не состоялся, а азиатский способ производства при тесном контакте с Западом вполне предсказуемо разложился. А, во-вторых, главным элементом социализма, реализованным в СССР, наиболее значимым его элементом, была система всеобщего образования. Которая тоже, конечно, мало-помалу разлагалась по мере дряхления СССР, но которая была. И пережила СССР на несколько лет. И сейчас поспешно уничтожается, потому что только образованные люди могут быть коммунистами не на словах, а на деле, и только они могут нести угрозу существующему капиталистическому строю. Необразованная, одичавшая масса всегда выбирает диктатуру и всегда рукоплещет диктатору. Примеров тому тьма, от Веймарской республики до современной России. Да и Приднестровье дает тому вполне убедительный пример.
Вот, кстати, почему Куба, делающая ставку на образование, и, невзирая на экономические трудности много тратящая на него, и еще на здравоохранение, то есть на самые важные вещи, на мой взгляд, при всех своих проблемах и недостатках, все-таки остается социалистическим государством, пусть и на самой начальной стадии социализма. А вот насчет Китая с той же уверенностью я этого сказать не могу, там все сложнее и не столь бесспорно.
Ну вот, это об убеждениях…
Идеальный мир столь же невозможен на практике как абсолютный ноль и идеальный вакуум. Что же касается судьбы Приднестровья, то в существующих политических раскладах они выглядит крайне незавидной. Мы в очевидном тупике, и наши власти загоняют нас в него все дальше и дальше. Мы уже утратили статус субъекта политического процесса, и превратились в объект сторонних манипуляций. Правда, пока мы еще можем до некоторой степени выбирать, какая из нескольких сил будет манипулировать нами в наибольшей степени, но и это состояние не продлится долго, если власти немедленно не озаботятся государственным строительством, а они явно не собираются этим заниматься. Они делят власть на стремительно тающей льдине. Это смотрится очень забавно, и я бы, возможно, искренне посмеялся над этой бурей в стакане днестровской воды, если бы не находился на этой же льдине и сам.
Иными словами, нам уготована участь щепки в бурном море. Куда нас в итоге выбросит – пока не ясно, но, вероятнее всего, все-таки в Молдову. Пункт назначения от нас уже мало зависит, к тому же и носить по волнам нас может еще довольно долго, не один год. Странствие будет довольно унылым и безнадежным, безо всяких шансов на улучшение ситуации. А вот что нам делать, когда нас выбросит-таки на молдавский берег, как защитить свои интересы, вот об этом стоит подумать уже сегодня – по крайней мере, тем, у кого нет денег на авиабилет в какой-нибудь тропический рай с оффшорной зоной. В частности, обратив взгляд в сторону гражданского общества Молдовы, и поискав в нем союзников – кандидатуры ПКРМ, а также ее дочерних структур, естественно, не рассматриваются. И в сторону Украины тоже было бы полезно посмотреть. Для начала – лучше поняв происходящее в ней.
Как я уже сказал, я – коммунист, и, следовательно, я - интернационалист. Разговоры о возрождении Российской Империи - неважно, под какой маркой: то ли «Великой России», причем, непонятно каких времен, то ли СССР не вызывают у меня энтузиазма. Я считаю их грубой пропагандой, реализуемой по заказу ТНК, базирующихся на Россию - прежде всего, «Газпрома», а также и ряда других, помельче. Эти ТНК давно уже используют российское государство как инструмент защиты и продвижения своих бизнес-интересов. Поддерживать эти игры я считаю для себя совершенно неприемлемым. А кампания по дискредитации Украины, несомненно, часть этой игры, конечной целью которой является лишение Украины большей части государственного суверенитета и превращение ее в полуколонию, с основной функцией осуществления газового транзита. Подобные планы не вызывают у меня ни малейшего сочувствия, тем более, что Украина сегодня, при всех ее трудностях и неурядицах, гораздо более демократична, чем Россия. А демократия, пусть и очень несовершенная, пусть и со многими недостатками, безусловно, способствует защите гражданских прав и свобод.
Нынешнего президента Украины давно уже стало модным обвинять во всех смертных грехах. Но – обратите внимание – никто из обвинителей не пострадал. За критику в адрес Виктора Ющенко - за все годы его правления - никого не избили, никто не пропал без вести, никому не отрезали голову и не закатали в асфальт. Сравним это с Россией, с Белоруссией, с Казахстаном, с Азербайджаном, со среднеазиатскими сатрапиями. С Украиной времен Кучмы. Осознаем разницу. И не надо кивать, что мол, в Украине из-за демократии нет порядка… В России, буквально распятой на «властной вертикали», бардака и криминала будет, пожалуй поболе, чем в Украине. Вот только говорить об этом вслух в России опасно - могут заткнуть рот резиновой дубинкой, бейсбольной битой, а то и просто пулей, причем, о том, чтобы привлечь виновных к ответу, речь вообще не идет. А в Украине, в отличие от России, кое-кого из беспредельщиков, вроде того же Лозинского, иной раз и объявляют в розыск. И могут, со временем, даже найти, чем черт не шутит. Нашли же вон, Пукача.
Вот к Украине в поисках защиты своих прав и свобод и надо бы присмотреться приднестровцам. Присмотреться непредвзято, отбросив внушенные им штампы. И, уж во всяком случае, не стоит участвовать в антиукраинских играх, инспирируемых из Москвы. Тем более, что у нас тут треть жителей этнические украинцы, и до 80 тысяч граждан Украины.
Пожалуй, это все, что мы сегодня можем сделать на уровне гражданского действия. Что же касается нашей власти, то никаких конструктивных шагов я от нее, признаться, уже давно не жду. Притом, независимо от того, кто победит в нынешнем противостоянии между командой президента Смирнова и партией «Обновление». Не вижу между этими противоборствующими силами никакой принципиальной разницы. И конфликт между ними отнюдь не из-за принципов. Конфликт из-за дележа власти, и только.
Роман Коноплев: В таком случае, вполне резонным был бы заключительный вопрос о том, где же тот искомый «свет в конце туннеля»? С плохим сценарием понятно. Но где возможный оптимистический сценарий? Может быть, все-таки не стоит так быстро хоронить ПМР как проект? Может все-таки есть какой-либо инструментарий сохранения республики? В конце концов, пока не ясно, какой станет Молдова через лет двадцать, но в сегодняшнюю Молдову вряд ли кому-то очень хочется.
Журналист - всегда футуролог, но картины будущего можно попытаться нарисовать светлыми красками, и, наверное, задача журналиста в том, чтобы своей критикой, даже суперрадикальной критикой, наметить, показать выход там, где его не видит больше никто, в том числе и власть. С тем что нас способно разрушить, понятно. Что способно нас спасти и укрепить?
Сергей Ильченко: Если говорить о спасении проекта независимого приднестровского государства, то я уже ответил: для этого нынешние коммерсанты, стоящие у власти, должны срочно, буквально в одночасье, стать политиками. Иными словами, идея построения приднестровской государственности должна стать для них более привлекательной, чем личный бизнес, личное богатство и личный комфорт, и, притом, немедленно. Но я боюсь, что это пожелание из серии «если бы у бабушки был…». Так вот, у бабушки его нет. Именно поэтому бабушка – это не дедушка. Она немного иначе устроена, и ничего тут не изменишь. Бабушкой она и будет. Мы ведь не в диснеевской сказке живем, где предусмотрен обязательный happy end. Я всегда был сторонником приднестровской независимости, остаюсь им и сейчас, но я реалист, и вижу ситуацию без прикрас, как она есть. Шанс на построение своей государственности у нас был, и мы его упустили. Реальной возможности прихода команды, которая смогла бы эту ситуацию разрулить, и отбить упущенный шанс назад, я не вижу. И команды такой тоже не вижу. Признаться, я не уверен даже, что это вообще возможно в настоящее время, даже в принципе. Мы уже упали и летим – и приземлимся, очевидно, в Молдове. Ничего особо хорошего в этом я тоже не вижу, но тут есть еще варианты: можно грохнуться плашмя и разбиться насмерть, а можно попытаться сгруппироваться в падении, приземлиться на ноги, и постараться хотя бы отчасти контролировать новую ситуацию. Это и есть относительно благополучный сценарий, который мы еще могли бы реализовать.
Есть еще вариант – постараться затянуть наше падение, лет на 5, возможно и на 10. Но это тоже не слишком удачное решение, потому что ситуация тупиковая еще и экономически, и «падать» мы будем на фоне продолжающегося коллапса, обнищания населении и массового отъезда трудоспособных граждан. А это, по понятным причинам, сильно ухудшит наше положение после «приземления». Так что единственный, пожалуй, вариант, который я вижу – это начать готовиться к неизбежному финалу уже сегодня, планируя его года через 3-4, чтобы максимально контролировать этот неприятный процесс, минимизировать потери и выторговать себе самые выгодные позиции, какие только возможны. К сожалению, ничего другого я не вижу, все иные прожекты отдают полнейшей маниловщиной. Очень жаль, но это так.
Сергей Эдуардович Ильченко, журналист и политолог. Работал в различных СМИ в Кишиневе, Тирасполе, Одессе. Был владельцем и руководителем независимой социологической лаборатории FAPT, политическим консультантом парламентской фракции молдавской Партии Коммунистов в период ее пребывания в оппозиции, позднее - редактором газет «Днестровский курьер» и «КП в Приднестровье». В настоящее время – независимый журналист и политический консультант. Проживает в Тирасполе.
