Сергей Дацюк, для "Хвилі". 10.04.2014

Вера в единое человечество провозглашается системообразующей.

Эта вера означает следующее:

1) Если вы не понимаете нижеизложенного, значит это не для вас. Новый мир будет сложным, и его понимание тоже будет сложным. Обвинения в сложности текста не принимаются и не рассматриваются.

2) Отрицание возможности реализации этих идей не принимается и не рассматривается, потому что оно противоречит системообразующей вере в возможность этого.

3) Замалчивание этих идей преодолевается сетевым образом (через социальные сети), поскольку государственные или корпоративные СМИ не заинтересованы в их распространении.

4) Приветствуется распространение этих идей, перевод их на все языки мира, обсуждение этих идей, обсуждение способов реализации этих идей и последствий их реализации.

5) Тот, кто поддерживает и распространяет эти идеи, является их последователем. Последователи самоопределяются за пределами национальных государств и других унитарных идентичностей.

6) Попытки выхолостить, подменить или исказить эти идеи должны жестко пресекаться последователями в процессе обсуждения. Приветствуются только мыслительные установки, направленные на единство общин человечества перед всесилием государств и корпораций.

7) Деструктивные действия в процессе реализации этих идей должны жестко пресекаться последователями. Приветствуются только конструктивные действия, направленные на реализацию идей и их развитие.

ДЕКЛАРАЦИЯ ОБЩИН ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Общины мира, объединяйтесь в сети!

Мы те, кто разрушил Советский Союз и еще помнит его. Мы те, кто попытался построить либеральную демократию и столкнулся с проблемами отсутствия опыта преодоления ловушек свободы. Мы видели и то и другое, и можем говорить с большим опытом, чем те, кто давно живет в мире свободы, ограниченной властью государств и корпораций, и старается не замечать этого.

Перед Богом и людьми всего мира, перед современниками и потомками мы провозглашаем наше видение перспектив мира, наши стремления, наши надежды, наши мечты. Предлагаемые нами подходы являются идеалами, к которым мы стремимся, являются ориентирами, к которым мы движемся.

Кризис современного мира

Современный мир находится в серьезном кризисе. Правящие классы разных стран мира пытаются выдать этот кризис всего лишь за финансовые или экономические проблемы, которые можно преодолеть на общих собраниях мировых лидеров, согласовав экономическую и социальную политику.

Мы же считаем, что этот кризис является цивилизационным. Он коренится в самой сути упрощенного существования человечества, которое потеряло горизонты своего развития за пределами простого выживания, потеряло глубинный смысл своей жизни внутри утилитарного потребления, потеряло большие и недостижимые мечты.

В технологическом и культурном плане человечество все больше и больше становится единым. По крайней мере, правящие классы всего мира давно уже объединены общими интересами сохранения своей финансовой власти в условиях банковской тайны и непубличных государственных бюджетных процессов. Правящие классы объединены интересами сохранения своей политической власти путем периодического проведения демократических выборов, манипуляция которыми стала настолько очевидной, что все больше и больше людей по всему миру отказываются принимать в них участие.

В мировой правящий класс как-то незаметно вошли руководители транснациональных корпораций и мировых финансовых сетей — новые олигархи нового времени. Сегодня миром управляют не столько политические лидеры, сколько лидеры транснациональных корпораций, которые по сути приватизировали государства. Новый мировой правящий класс это уже класс корпораторов, а не государственных деятелей.

Роль и место корпораций не отнормирована в государственных конституциях, поэтому противостоять всевластию корпораций государства не могут. Новые надгосударственные образования, которые системным образом влияют на мир (ВТО, МВФ, НАТО и т.д.), тоже не отнормированы в государственных конституциях. Местные общины пытаются выторговать себе максимум полномочий в государствах, но внутри принципа субсидиарности, который рассматривает местную власть как вспомогательную для центральной, это принципиально невозможно.

Мы живем в мире распределенного суверенитета, при этом продолжаем делать вид, что суверенные конституции чего-то стоят. Нам нужны принципиально новые конституции. Но запечатленная в истории революционная героика создания нынешних конституций и их несомненно большие заслуги перед историей не позволяют их изменить без кризиса, без больших социальных конфликтов и гражданских потрясений.

Разобщенные государственными границами общины человечества все еще ​​не могут взять под контроль свои правящие классы, потому что их публичные властные, финансовые и социальные ресурсы приватизированы отдельными группами людей, исторически по традиции выделившиеся в правящие касты. Смена людей у власти в разных странах не является сменой правящих каст этих стран. Если раньше с этим можно было мириться, поскольку новые политические лидеры правящих каст несли с собой новые идеи, то сейчас с этим мириться уже нельзя, ибо новые политические лидеры не приносят с собой ни новых идей, ни новых видений перспективы.

После разрушения СССР мир потерял последнюю надежду на возможность построения общества на принципах коллективного управления с неутилитарными целями. Либеральная демократия оказалась безальтернативной формой развития человечества и стала вырождаться в опасную форму потребительского рабства.

Потребительские идеалы завладели не только широкими массами мира. Опаснее всего то, что потребительские идеалы завладели также сознанием правящих классов. Правящие классы сами поверили в то, что рост потребления это и есть развитие человечества. Речь идет о необходимости принципиального изменения мотиваций и перспективных ориентаций человечества, что правящие классы самостоятельно осуществить не могут.

Интеллектуалы, которые всегда были в авангарде идейных движений, превратились в креативный класс, который обслуживает правящие классы внутри процессов научного познания и технологического прогресса, направленных на потребительское общество.

Фатальным для человечества является то, что потребительские идеалы завладели также сознанием интеллектуалов. Возможно поэтому интеллектуалы отказались от поиска новых трансцендентных идей, новых горизонтов развития человеческой цивилизации, новых концептуальных пространств, которые может осваивать человечество. Интеллектуалы провалились в постмодернизм, барахтаются там, и самостоятельно выбраться не могут.

Постмодернизм уничтожает действительность, подменяя ее дискурсами и языковыми играми, создавая этим симулякры и пропагандируя увлечение этими симулякрами. Постмодернизм в своих мотивациях направлен на вечное становление и дление настоящего, не позволяет видеть перспективу и новые горизонты. Постмодернизм, подчеркивая множественности истин, не позволяет понимать сложную истину. Постмодернизм, ограничивая тотальность в пользу бесконечности, и фундаментальность в пользу детализации, не позволяет постигать тотальность глубины в качестве сильной мотивации для познания.

Молодежь, которая погружается в детализацию познания, не может иметь сильных мотиваций в этом познании, потому что это не интересно, не драйвово, не героически. Убив героику свершений, постмодернизм по сути привел к кастрации духа. Постмодернизм убил сильные мотивации молодежи, и этим нанес огромный сложно исправимый вред человечеству. Поскольку постмодернизм является первой глобальной философией, то человечество от него сегодня страдает не меньше, чем в свое время страдал от коммуно-социализма или национал-социализма, которые были явлениями региональными.

Наука сегодня страдает от родовой травмы и лжи о самой себе, которой Фрэнсис Бэкон обманывал правящие классы своего времени. Ученые Нового времени понимали, что знание это любопытство и энтузиазм мечтаний. Зато правящим классам ученые пытались показать, что знание это сила, власть и новые возможности потребления.

Пока религиозный в своей основе дух ученых позволял им понимать всю условность утилитарных мотиваций познания, существовал социальный договор — ученые удовлетворяют собственное любопытство в обмен на то, что результаты этого их удовлетворения создают новые возможности силы и власти для правящего класса и новые возможности потребления и комфорта для широких масс.

В 80-90 годы ХХ века стало ясно, что силу, власть и комфорт дает не наука сама по себе, а технология, которая лишь косвенно связана с наукой. Технология фактически вытеснила науку, поскольку технологию кроме государств могли финансировать также и корпорации. Технологии, которые финансируются только государствами, развиваются гораздо слабее. При этом технологический прорыв по большому счету произошел только в телекоммуникациях.

Наука, прежде всего фундаментальная, быстро проиграла в социальном плане науке, которая была направлена ​​на технологические достижения. Сегодня мы имеем ситуацию, когда с 60 годов ХХ века развитие фундаментальной науки фактически прекратилось. В последний раз человечество сделало пилотируемый полет на другую планету в 1972 году («Аполлон —17», полет на Луну, США). Больше пилотируемых полетов на другую планету не было, поскольку в потребительском обществе на вопрос «зачем» человечество так и не смогло найти утилитарного ответа.

В последние годы человечество пыталось вернуться к космическим проектам, рассматривая, прежде всего, возможность пилотируемого полета на Марс. Но по большому счету, ответа на то, зачем нам лететь на Марс, в потребительской цивилизации нет.

Правящие классы делают вид, что ничего не произошло, поскольку доверие к ним и их научное видение мира является залогом сохранения их власти и богатства. Ученые науки, ориентированной на технологические инновации, также поддерживают общественное мнение, будто с наукой все в порядке. И очень немногие ученые видят кризис. В науке произошло то же, что и в политике или социальной структуре общества — потребительские мотивации вытеснили все остальные.

Научная фантастика уступила место мистико-магической фэнтези. Наука, которая перестала мечтать, в принципе не может двигаться дальше. При этом мистико-магическая фэнтези в своих интенциях это уже мечты нового направления интеллектуальной деятельности — конструктивизма.

Наука слабо понимает масштабные амбиции конструктивизма, потому что он уничтожает само условие научного познания — веру в объективную действительность. Конструктивизм свободно оперирует многими реальностями, он занимается моделированием в том числе и за пределами очевидной действительности — в актуальности и в виртуальности, он пытается познать не только Мир, но и Внемирность.

Конструктивизм, который вырастает из науки, силой философии обязан порвать с ней, оставив науке то, что она умеет делать лучше всего — получение знаний, их систематизацию и популяризацию. Наука будет осваивать новые горизонты, но открывать новые горизонты будет конструктивизм.

Чтобы наука уступила место интеллектуального лидерства конструктивизму, она должна пережить кризис. В то же время конструктивизм должен сформулировать свою философию и свои цивилизационные мотивации. И сделано это может быть усилиями интеллектуалов, ценой их самопожертвования, без финансирования государств и корпораций. Только доказав свою мотивационную способность и интеллектуальное лидерство в условиях научного кризиса, конструктивизм станет новой надеждой человечества.

Таким образом, человеческая цивилизация стала потребительской, она потеряла непотребительские перспективы, она не видит горизонтов развития за пределами очевидности, ее представления не выходят за пределы декартовского Мира. Человеческая цивилизация в мировоззренческом плане больше не может развиваться в рамках науки, постмодернизма и представлений лишь о мире. Человеческая цивилизация должна выйти за эти границы. Человеческая цивилизация в социальном плане больше не может развиваться в рамках государств, наций и территорий.

Нужны новые непотребительские мотивации человечества, новые горизонты развития за пределами актуальной очевидности, новые представления о конструкции Мира и Внемирности. Мы должны выйти за пределы науки и постмодернистской философии.

Это означает, что человечество должно стать единым и осознать свою общую перспективу. Это означает, что разделение социального мира на обанкротившиеся государства должно быть преобразовано в сеть связанных различными системами мотиваций общин, которые смогут конкурировать с государствами и транснациональными корпорациями за публичные ресурсы.

Общины человечества

Политика со времен древней Греции это процесс установления равновесия между различными общественными группами. Во времена доминирования государств политика была искусством управления государством, поэтому государственные политики получили преимущество. Во времена выхода на арену мировой политики корпораций политика стала балансированием между корпоративными и государственными интересами, поэтому коррумпированные корпорациями государственные политики потеряли свое преимущество.

Перспектива политики заключается в возвращении ее начального смысла. Политика должна снова стать процессом установления равновесия между различными общественными группами без посредства государств и корпораций. Такое равновесие должно устанавливаться интеллектуальными средствами, поскольку социальные отношения в сети общин стали слишком сложными, чтобы осуществлять это на основе каких-то пусть даже очень привлекательных интересов. Основой политики будущего должны стать не интересы, а сложные принципы.

Группы по интересам и общины, объединенные общими принципами и общими неутилитарными мотивациями, — совершенно разные коллективы. В обществе должны доминировать общины, а не группы по интересам. Общины, которые имеют общие принципы и общие трансцендентные мотивации в исторической перспективе всегда будут побеждать любые группы по интересам.

Нации, государства и их территории остаются игрушками обывателей, иллюзии которых поддерживают средства массовой информации. Правящие классы мира уже давно живут вне наций, государств и территорий. Общины мира всегда будут проигрывать правящим классам, пока будут держаться за старые представления. Общины мира должны осознать свое сетевое единство и самоорганизоваться перед лицом произвола государств и корпораций.

Сегодня стоит вопрос не о переучреждении какого-то отдельного государства. Сегодня стоит вопрос о переучреждении общественного договора, который со времен Гоббса, Локка и Руссо фактически была незыблемым в своих главных принципах — отказ от естественных прав в пользу государства для общественной безопасности; гарантирование государством разработки, принятия и соблюдения законов для общего блага; разделение властей внутри государства; сбор и использование публичных налогов государством; защита государством суверенитета. То есть общественный договор заключалась обществом с государством. Пришло время пересмотреть общественный договор в пользу принципиального увеличения публичных функций общин и введения прямого корпоративного инфраструктурного обслуживания общин без посредничества государства.

Общины как носители системно организованных мотиваций становятся новыми центрами человечества, новыми субъектами цивилизационных действий. Такие общины могут быть как архаичными и привязанными к национальной культуре и территории, так и инновационными, соединенными связями социальных сетей через новые средства коммуникации — Интернет и мобильную связь.

Новый общественный договор принципиально противостоит глобализму. Общины человечества выступают не за интеграцию, а за фрагментацию мира; не за унификацию норм и мотиваций, а за их разнообразие.

Глобализация это процесс легализации корпоративной власти над миром, интеграции мира через всевластие корпоративной коррупции государств и мировой унификации мотиваций и норм общежития в их чисто утилитарном и потребительском качестве.

Так глобальность превращается не просто в метаглобальность (гелиосность — то, что относится к Солнечной системе), а в метаверсальность (Метаверсум — Мир и Внемирность).

При этом власть общин выходит за пределы глобальности, в том числе за пределы планетарной глобальности.

В этом смысле фрагментация это процесс легализации и усиления общин, которые противостоят корпорациям в надглобальном измерении.

Это процесс разнообразия мотиваций, в частности выработки и распространения трансцендентных мотиваций.

Местные общины внутри государств должны уступить доминирующую позицию общинам социальных сетей, которые больше не привязаны ни к нации, ни к государствам, ни к территориям.

В таком подходе возникает представление о едином человечестве, которое состоит из фрагментированных и сетевым образом соединенных общин, осуществляющих сопротивление корпоративно-государственной глобализации.

Человечество не является результатом процесса глобализации. Человечество является продуктом цивилизационной фрагментации и осознания своего единства через сеть самоорганизации фрагментов—общин на уровне трансцендентных концептуальных представлений.

Агентом человечества не является ни нация, ни государство, ни корпорация, ни любое их объединение (например, международное сообщество). Человечество поэтому не является совокупностью индивидов человеческого рода.

Агент человечества также не возникает в области права, поскольку агент не является правовым представителем человечества, какие бы права ему не предоставлялись. Право есть продукт государств и корпораций, потому что оно гарантируется ими.

Мотивации и концептуальные представления о будущем (мечты) находятся всегда за пределами права и составляют трансцендентную основу всякой цивилизации.

Агентом человеческого единства, протоцивилизационным образованием и единицей нового мирового порядка является община, вписанная в топологическую (негеополитическую) сеть человеческих взаимоотношений — сетевая община. Это такая община, которая удерживает на себе публичное рефлексивное осознание человеческого единства и осуществляет действия, опирающиеся на такое осознание.

Агент человеческого единства является не правовой, политической или экономической, а философско-концептуальной позицией, которая формирует трансцендентные мотивации на основе заветных мечтаний. Агент человеческого единства — интеллектуал общины и сама община, отстаивающая его идеи, а не политик, экономист или юрист.

Преодоление государственных монополий

Главная монополия, которой обладают государства, это монополия на признание идентичности. Община должна отвоевать право изменять и фиксировать сложные идентичности самостоятельно, без посредничества государства. Пока идентичности были унитарными (формулировались одним словом, а по содержанию были религиозными от античности до Нового времени и национальными от Нового времени до текущего момента), государства могли их использовать для власти над сознанием. Однако когда сейчас идентичности становятся множественными (политарными, формулируются многими словами), то есть становятся функциями самодеятельности, творчества и коммуникации социальных сетей, вмешательство государства должно быть существенно ограничено. Комбинация содержаний идентичности соответствует принципу распределенного суверенитета и является свободным выбором каждого человека планеты.

Вторая монополия государства — на все виды власти, которые она согласилась распределять: законодательную, исполнительную, судебную и внешнюю. Эти власти должны быть в значительной степени демонополизированы. Прежде всего, государство должно потерять монополию на судебную власть, то есть судебная власть должна перестать быть государственной. Судебная власть должна стать мировой и корпоративной, ее услуги должны продаваться сетевым общинам на четко определенный срок в условиях конкуренции между мировыми судебными корпорациями. Конкурирующие судебные корпорации должны существовать в условиях специальных процедур статистического и выборочного аудита, публичным объявлением жалоб и результатов их проверки и т.д. Во-вторых, законы разных стран должны быть унифицированы по основным правам и свободам, а также принципам «распределенного суверенитета», «супердиарности», «публичного ресурса» и «финансовой прозрачности».

Третья монополия, которой владеет государство, это защита территории и публичной собственности на территориальную инфраструктуру. Сегодня эта монополия фактически перешла к корпорациям — это произошло по всему миру, и государствам все труднее обеспечивать воспроизводство инфраструктур. Многие инфраструктуры сегодня изношены, невозобновляемы, и это характерно для разных странах — как развитых, так и развивающихся. У инфраструктур появились три различных субъекта — государство, корпорация и общественность. Причем лишь общественность в лице территориальных (сетевых) общин должна получить право контроля над территорией и территориальной инфраструктурой, потому что она единственная, кто отстаивает публичный интерес.

Четвертая государственная монополия это монополия на использование публичных ресурсов, в частности полезных ископаемых, рек, озер, земли и т.д. Эта монополия должна быть уничтожена, прежде всего, на уровне доступа: к информации об имеющихся инвентаризованных публичных ресурсах, к их использованию, а также к результатам такого использования — денежному доходу и другим социальным благам. Всякий публичный ресурс принадлежит территориальной общине, которая способна контролировать публичное функционирование такого ресурса. Корпорации, использующие публичный ресурс могут забирать не более половины денежных и социальных благ, которые они получают от использования публичных ресурсов. Государства должны быть отстранены от контроля над публичными ресурсами, поскольку они слишком быстро коррумпируются корпорациями.

Пятая монополия — на так называемую государственную тайну, которая на самом деле является тайной использования публичных возможностей государства в частных целях государственных чиновников и/или коррумпирующих государство корпораций. Единственная тайна, которая может быть сохранена, это военная тайна, но и она в то время, когда частные армии становятся все мощнее, а инфраструктуры становятся мировыми и общедоступными, является весьма условной. Государственная тайна должна быть уничтожена раз и навсегда.

Шестая монополия, которой владеет государство это монополия на сбор налогов и распоряжения ими через государственный бюджет. Сбор налогов должен быть диверсифицирован. На переходном этапе нужно создать Публичный Налоговый Фонд, куда направлять ту часть налогов, которая не связана с вопросами безопасности государства. Прежде всего, Публичный Налоговый Фонд должен заниматься здравоохранением, образованием и наукой. Государство с этими функциями справляется крайне плохо. На втором этапе все налоги должны идти через Публичный Налоговый Фонд, а государственный аппарат должен получать те средства, которые общим решением налогоплательщиков ему выделяются (см. принцип «супердиарности»). На третьем этапе, когда государство уходит из нашей жизни, налоги вообще не используются для его финансирования.

Седьмая монополия, которой владеет государство и которая по сути создает коррупцию, является монополия разрешать или запрещать те или иные виды деятельности. Здесь должен действовать простой переходный принцип: один вид деятельности — одно разрешение. Должно быть прямо запрещено государству в любой форме, прямо или косвенно требовать более одного разрешения. Разрешения должны предоставляться в четкий срок. Разрешения должны быть авторизованными (указание, кто их предоставляет). Отказ должен быть аргументирован выполнением условий, которые могут быть реально выполнены. Отказ в разрешении после выполнения условий является основанием для судебного иска к конкретному чиновнику, который должен рисковать не только штрафом, но и потерей должности. В дальнейшем государство вообще должно потерять право выдавать какие-либо разрешения на ту или иную деятельность: нормы деятельности должны стать мировыми и регулироваться на мировом уровне.

Принципы общечеловеческой перспективы

Вся власть принадлежит сетевым общинам, а не народу.

Сетевые общины это общины, которые имеют общие мотивации жизни и деятельности, знают своих членов, регулярно общаются внутри себя и вырабатывают общие интересы. Поэтому административные регионы или области не являются сетевыми общинами, а города или поселки, объединенные в сеть с другими городами и поселками, являются сетевыми общинами. Сетевые общины являются носителями суверенитета различного типа государств, потому что они способны договориться о таком суверенитете.

Сетевая община сама определяет, какая религия или идеология является для нее системообразующей и тем самым создает свою идентичность — христианство (ислам, буддизм, конфуцианство), нация или любая другая научная или философская теория.

Государство теряет монополию на сбор и распределение налогов — это делает сетевая община. Именно сетевая община собирает налоги и осуществляет их распределение, закупая инфраструктурные услуги на мировом рынке, где архаичное государство может быть поставщиком очень немногих инфраструктурных услуг, если оно их производит качественно.

Поэтому главным принципом организации власти на основе сетевых общин становится супердиарность — превосходство сетевых общин над любым государством.

Всевластие корпораций могут ограничить только сетевые общины, а государства это сделать не могут.

Супердиарность вместо субсидиарности.

Принцип супердиарности (от топологической общины-ячейки-узла к нецентрированной сети) имеет в расширенном понимании обратный смысл, чем принцип субсидиарности (от центра к включенной в административную иерархию местной общине). Суть этого обратного содержания в следующем: 1) избежание двойного делегирования (сначала граждане делегируют полномочия в центр, а потом получают их по доброй воле центра обратно на места, в тех объемах, в которых центр считает это необходимым); 2) установление управления распределением полномочий снизу (не государство определяет объем своих полномочий и полномочий на местах, а самоуправляющиеся общины); 3) вместо вечных прописанных в законе полномочий как в центре, так и на местах, установление временных и периодически изменяемых самоуправляющимися общинами полномочий как по времени их действия, так и по объему, 4) финансирование через налоги контролируется на местах, ближе к происхождению налогов.

Таким образом, 1) полномочия находятся в узлах и делегируются в локусы сети, 2) объем полномочий в локусе определяют самоуправляющиеся общины (узлы), а не иерархический центр локуса, 3) всякий объем полномочий как в локусе, так и в узлах, имеет срок действия, который периодически пересматривается в узлах вместе с пересмотром самого объема полномочий; 4) финансирование происходит, начиная с уровня полномочий отдельной общины (узла), а затем функции и услуги государства или корпораций (разного типа локусов) оплачиваются на конкурентной основе. Только такой подход может избавить мир от коррупции.

Распределенный суверенитет вместо национального.

Целью сохранения целостного суверенитета в архаичных государствах является социальная защита народа, который включает в себя социальные группы, не способные к самоуправлению. В сетевом мире все не так.

Народ не является источником и целью распределенного суверенитета.

Источником распределенного суверенитета являются способные к самоуправлению социальные группы — протоцивилизационне сообщества (сетевые общины).

Целью распределенного суверенитета является свобода самоуправляющихся протоцивилизацийних сообществ (сетевых общин).

Средствами формирования распределенного суверенитета в процессе перехода к селевому миру являются: государства, международные надгосударственные структуры, корпорации, специализирующиеся на производстве услуг тех или иных типов суверенитета.

Распределенный суверенитет взаимодействует с архаичными национальными суверенитетами путем их поглощения через социальные сети.

Основа распределенного суверенитета — новая топология мира (сетевое соединение фрагментов старого мира). Это означает различение трех типов государств.

Распределенное гражданство вместо государственного гражданства.

Архаичное государство — это страна и государство, совпадающие территориально, когда политическая организация общества привязана к определенной стране территориально и принадлежностью монополий на инфраструктурные услуги. Страна это население на определенной географической территории, когда ни одна часть которого не способна к самообеспечению и самоуправлению, чтобы создать домен или анклав.

Сетевое государство — политическая организация некоего общества, объединенного сетевым образом по одному или нескольким признакам, члены которой проживают на разных географических территориях и оплачивают только оговоренные с архаичным государством инфраструктурные услуги, а другие услуги получают путем мирового аутсорсинга. Возникновение сетевых государств связано с инфраструктурными свойствами услуг и продуктов, которые предоставляются по всему миру. Сетевое государство состоит из территориальных анклавов и топологических локусов мира.

Функциональное государство — самоорганизация некоторого общества в рамках четкого перечня некоторых функций, где остальные функции государства (обеспечивающие полноту) выполняет архаическое государство, сетевое государство, отдельный анклав или другое функциональное государство. Функциональное государство образуется и существует тогда, когда его функции оказываются настолько важными для остальных сообществ, что они готовы оказывать ей недостающие части суверенитета. Функциональное государство в территориальном смысле, как правило, — домен.

Распределенное гражданство, которое может быть двойным, тройным и т.д., а также частичным — в соответствии с типами суверенитета, которые гражданин получает от тех или иных государств или корпораций, с которыми у него заключены конституционные соглашения о частичном гражданстве с определением перечня предоставляемых услуг гражданства.

В ситуации распределенного гражданства появляется понятие апатрида — лица без гражданства или с гражданством государства, где отсутствуют базовые типы суверенитетов, о которых у гражданина должен быть договор с каким-либо другим государством.

Публичные ресурсы принадлежит человечеству в лице сетевых общин.

Публичные ресурсы это, прежде всего, метаглобальные ресурсы: космос, планеты Солнечной системы, планета Земля во всех ее измерениях вместе с Луной, полезные ископаемые планеты Земля, планет и планетоидов Солнечной системы. К публичным ресурсам также относятся глобальные (планетные) ресурсы: воздух, водоемы, площади территории, недра планеты Земля (включая полезные ископаемые). К публичным ресурсам также относятся искусственные ресурсы человечества: инфраструктуры, государственные и муниципальные бюджеты, знания, технологии и т.п.

Публичные ресурсы должны служить человечеству. Вместо национализации нужно применять очеловечивание публичных ресурсов и конкурентное их использования через привлечение международных корпораций, контроль сетевых сообществ и глобальный (гелиосний) аудит публичных ресурсов.

В основе любой олигархии лежит частное монополизированное использование редко одного, чаще нескольких публичных ресурсов. Ограничение бесконтрольного и непрозрачного использования публичных ресурсов касается каждой общины, каждой территории, независимо от религии, расы и национальности.

Открытый мировой рынок инфраструктурных услуг вместо закрытого и монополизированного государствами и корпорациями.

Государство должно потерять монополию на множество услуг, которые оно до сих пор оказывало — образование, науку, здравоохранение (медицину), услуги жилищеобеспечения и т.д. Инфраструктурные корпорации должны стать мировыми.

Эти услуги должны предоставляться корпорациями на мировом рынке на конкурентной основе.

Открытые финансы, открытая корпоративная деятельность, открытая мировая инфраструктура.

Чтобы государство могло потерять все свои монополии, мировые рынки, мировая инфраструктура, финансы и корпоративная деятельность должны стать открытыми и ориентированными не на богатые страны, а на все страны мира.

Большинство проблем в финансовой сфере возникает из-за ее непрозрачности.

Всякая финансовая деятельность должна быть полностью прозрачной, а любое богатство публичным.

Непубличное богатство или публичное и сомнительное по происхождению объявляется позорным и подлежит очеловечению сетевыми сообществами или совокупным человечеством.

Полностью и неотвратимо должна быть уничтожена банковская тайна. Все заработанные состояние должны быть публичными.

Конкуренция корпораций должна быть финансово и социально прозрачной для широкой общественности.

Корпорации должны публично объявлять не только свои бюджеты, но и свои стратегии деятельности. Корпоративные стратегии становятся в мире так же важны, как государственные программы раньше.

Мировая инфраструктура управляется корпорациями, которые способны производить инфраструктурные инновации в ситуации открытой нормативной конкуренции.

Оперативный контроль за открытостью осуществляют сетевые общины, нормативный контроль за открытостью осуществляет совокупное человечество.

Единое человечество! Совместные действия! Общее будущее!

Сергей Дацюк, философ, Киев