Как посол Германии о зраде проговорился

Блестящее пелевинское изречение «Миром правит не тайная ложа, а явная лажа» имело множество предшественников: ту же мысль, хоть и иными словами, высказывали разные умные люди — от Гете и Бонапарта до Хайнлайна и Хэнлона. Этот всеобъясняющий тезис «на все случаи жизни», впрочем, порой требует адаптации.

Такой адаптацией стала формула сэра Бернарда Ингэмома. Блестящий публицист и пресс-секретарь премьера Маргарет Тэтчер, он как-то сказал: оценивая деятельность правительства, журналистам стоило бы подозревать прежде косяк, чем заговор (сock-up before conspiracy). На мой скромный взгляд, это одна из главных теорий государственного управления, которая работает практически всегда — даже в тех случаях, когда, казалось бы, налицо факт, из нее выпадающий.

Типичное подтверждение тому было представлено в ходе программы «Свобода слова» на ICTV в понедельник. И представила его народный депутат Украины Ирина Луценко, когда говорила о ситуации на Донбассе. Вот этой фразой: «В международных документах, в международных организациях, в международных судах, в разных резолюциях ООН, ПАСЕ и других есть три разных официальных понятия: агрессия, оккупация и эффективный контроль».

Справедливости ради отмечу, что 24 декабря тот же тезис о различии оккупации и «эффективного контроля» со стороны России на Донбассе озвучил в эфире «Еспресо» замминистра по делам оккупированных территорий Георгий Тука. Потом министерство даже картинки нарисовало с наглядным пояснением этих различий. Так вот, это и есть пресловутый сock-up. То есть лажа. Потому что зря украинская власть взялась так отчаянно искать разницу между оккупацией и «эффективным контролем». Да еще затем только, чтобы пояснить украинским гражданам, почему территории ОРДЛО не признаются Киевом официально «оккупированными».

Прежде чем двигаться дальше, вынужден дать небольшой дисклеймер: увы, я не являюсь юристом-международником и вполне допускаю собственную некомпетентность. Поэтому дальнейшее изложение — это не так комментарий, как предложение разобраться.

Итак, первое, что бросается в глаза, — крайне неудачная формулировка. «Эффективный контроль» — что в русском, что в украинском языке это словосочетание означает, по большому счету, умелое управление чем-либо. Умелое управление сопредельного государства территориями, которыми в силу тех или иных обстоятельств не может управлять власть государства-хозяина этих территорий — это звучит как откровенный бред.

И отнюдь неспроста. Налицо трудности перевода — и это мягко говоря. В чем легко убедиться, если покопаться в словарях. Ведь еffective — не только «эффективный»; среди полутора десятков значений этого слова есть те, которые все расставляют по местам: «действующий/действительный», «имеющий силу», наконец, фактический. И даже еще более точное, хотя и куда более длинное: «де-факто выполняющий определенную функцию, хотя формально не признаваемый таковым». Таким образом, безумная калька с английского словосочетания обретает ясный смысл: управление де-факто, но не де-юре. Или, если угодно, короче — «действительный контроль».

Однако в случае такой трактовки, а она подтверждается множеством документов, которые легко нагуглить, понятие «эффективного контроля» по сути является дескриптором оккупации (в дальнейшем я намеренно буду оставлять словосочетание «эффективный контроль», но прошу учитывать именно приведенное мной понимание этого термина как «действительного контроля»).

Вот, к примеру, что пишет англоязычная Википедия: «Военная оккупация — это эффективный временный контроль…» Да-да, конечно, авторитет «Вики» подмочен, но в других англоязычных источниках мне не удалось найти второго понятия вне контекста первого, и не могу сказать, что я не старался. Причем в чудном заключении Human Rights Watch касаемо территорий, отторгнутых Россией от Грузии в ходе войны 2008 г., можно прочесть следующий пассаж: «Даже если иностранные вооруженные силы не встречают вооруженного сопротивления и боевые действия не ведутся, в этом случае применимы законы об оккупации, поскольку территория переходит под эффективный контроль иностранных вооруженных сил».

Можно еще привести дискуссию по поводу взаимоотношений Израиля и палестинской автономии в секторе Газы после вывода оттуда израильских войск в 2005 г. В частности, на ресурсе Оpiniojuris.org в 2012 г. была опубликована статья Элизабет Сэмсон о том, является ли эта территория все же оккупированной и может ли Израиль осуществлять над ней «эффективный контроль». Автор, сотрудница весьма авторитетного Института Хадсона, указывает очень любопытные факты. Например, что «эффективный контроль» — искусственный термин, не имеющий определенных источников в международном праве. В то же время, пишет Сэмсон, хотя Четвертая женевская конвенция не содержит критериев завершения оккупации, одним из них как раз и является «потеря эффективного контроля».

Полагаю, на этом с лажей можно закончить. Поскольку далее начинается «ложа» — собственно, заговор.

То, что мы сами себя перехитрили, разведя «эффективный контроль» и оккупацию, вряд ли осталось незамеченным партнерами Украины. Очень трудно удержаться от соблазна решить все проблемы разом, когда Киев сам так подставляется. Что получается? Во-первых, исчезает неудобная для США и Евросоюза тема агрессивного российского присутствия на Донбассе: ведь даже при обратном переводе фактически получается, что часть — то есть иностранное управление — затмевает целое, то есть наличие иностранных войск.

Во-вторых, появляется повод требовать от Украины деэскалации и соблюдения условий Минских соглашений, альтернативой чему представляется ослабление санкционного давления на Россию.

Собственно, событийный фон последних недель вполне убедительно свидетельствует о том, что наши западные друзья движутся именно в этом направлении. Здесь дело даже не в том, что Дональд Трамп, еще недавно выражавший поддержку Украине и разговаривавший с генсеком НАТО о возможности урегулирования на Донбассе, теперь вдруг «достоверно не знает, что там происходит», — такие колебания уже можно считать его визитной карточкой.

Подобная неопределенность эффективна как переговорная техника: она держит партнера (в общем случае) в напряжении, вынуждая его быть более уступчивым.

Дело в последовательно продвигаемом в западном информпространстве тезисе, что нынешнее обострение на Донбассе — совместная работа Москвы и Киева. В принципе это вполне коррелирует и с обвинениями в провокациях, которыми бросается в адрес Украины Путин. И призывами вдруг прозревшей Юлии Тимошенко «признать войну войной».

На этом фоне примечательны два момента. Первый — очередная договоренность Порошенко и Меркель «ничего не решать без Украины». Решать-то, собственно, и не придется, коль скоро Киев самостоятельно сведет происходящее на Донбассе до «внутриукраинского» конфликта.

Второй момент — откровения посла Германии Эрнста Райхеля, вдруг оживившего, казалось, окончательно усопший пресловутый план Морреля заявлением, что выборы на Донбассе можно провести и под дулами российских автоматов. При этом Райхель сослался на опыт ГДР, где выборы 1990 г. хоть и состоялись в присутствии советского контингента, фактически поставили точку на коммунистической эпохе в Германии.

Против параллели ГДР-ОРДЛО многое можно возразить. Но она не лишена смысла именно в контексте разделения «эффективного контроля» и оккупации. Формально и юридически советский оккупационный контингент в Германии таковым быть перестал после смены вывески на ГСВГ, хотя и обеспечивал Москве «эффективный контроль» над ГДР. И контингент этот действительно не смог повлиять на исход выборов. Вот только это не значит, что Москва не пыталась этого делать. Пыталась, но не сумела. Ее возможности влиять на ситуацию были объективно ограничены.

Знает ли об этом посол Райхель? Несомненно. Но то, что вариант «сначала выборы — потом безопасность» вновь стал темой для обсуждения, вряд ли можно списать на случайность. Даже если в случае с послом речь «о лаже, а не о ложе» (а на это очень и очень похоже), обстановка явно способствовала ее появлению.

Источник — Dsnews